Восход Черного Солнца и другие галактические одиссеи - Генри Каттнер

– Я думала об этом. Я тоже подозреваю, что с Фередом что-то сделали – изменили его психо…

– Стерли все эмоции, да? Превратили его в слепую рассудочную машину?

– И вы не поможете спасти его, С’ивен? – прошептала девушка.

– Не знаю. Трудная задача…

– Вы не такой, как наши мужчины.

Доусон и сам это знал.

– Мне кажется, ваше общество деградирует, – сказал он. – Шестьсот лет для человечества не так уж и много, и его совсем не просто изменить, но если за дело взяться с умом и создать благоприятные условия, тогда все возможно. И мне кажется, что Совет способствует стагнации. – Затем Доусон добавил: – Что-то с этим Советом не так. Не мое это дело, но мне он кажется каким-то неестественным. Ты этого не чувствуешь, Бетья, поскольку воспитывалась в других условиях, как и все твои современники. Но…

– Продолжайте! – Девушка смотрела на него широко раскрытыми глазами.

Доусон вертел в руках стакан.

– Мне кажется, члены Совета полностью лишены эмоций. А ваш Капитолий – просто кусок камня. Это крайне странно, особенно если вспомнить, как живописны другие города. К тому же, учитывая ваши возможности, вы уже давно должны были приступить к освоению космоса. И что же? Ни одной попытки. Совет держит под сукном все научные достижения. Это же самая настоящая автократия.

– Члены Совета заботятся о нашем благе.

– На первый взгляд – да. Людей пичкают развлечениями, чтобы они ни о чем не думали. Люди могут делать все, что пожелают. Но чего тогда боится Совет? Откуда исходит угроза его власти?

Бетья не ответила, и Доусон продолжал:

– Наука. Новые открытия, новое оружие. Людей приучили отдавать Совету все новые идеи, не утруждая себя их доработкой. Ваше общество не развивается. Оно топчется на месте, как стадо овец на пастбище. Овцы, конечно, благодарны пастуху, который привел их туда, где есть свежая трава. И тем не менее овцы – это всего лишь баранина.

– Совет правит нами уже пятьсот лет…

– И этого я не понимаю. Например, ваши выборы. Члены Совета избираются – хорошо. Но почему после этого они полностью изолируются от мира? Совет – собрание мудрецов? Пусть так, черт с ним. Но Феред… Он чуть на мозоли не наступал правителям, и что же? Никакой реакции. Ему просто дали все, чего он хотел. Может быть, в этом и заключается трюк – давать людям все, о чем ни попросят, и тогда они не станут бунтовать. – Доусон махнул рукой в сторону живописного ландшафта, раскинувшегося внизу. – Этот город прекрасен, но он лишен жизни. Люди давно забыли, что такое инициатива. Им больше не нужны ни сила, ни самостоятельность. Если что-то случится, они побегут к папочке. Папочка – это ваш Совет. Вот тебе и вся разгадка тайны.

– Я хочу разнести его на куски! – вдруг со злостью выпалила Бетья.

Доусон опешил:

– Даже так? Смотри-ка… Значит, инициативу из вас вытравили не до конца. И когда затрагиваются основные человеческие эмоции… Честно говоря, мне кажется, что вылечить человечество таким способом можно. Одним рывком вытащить его из рутины. Убрать Совет. Сначала люди будут беспомощны, но затем научатся все делать сами. И общество вновь начнет развиваться. – Он задумчиво помял подбородок. – Отчего-то мне страшновато, Бетья. С вашим Советом в самом деле что-то не так. Помнишь, что я говорил об овцах? О баранине?

Бетья молчала. Доусон пожал плечами.

– Знаешь, в прошлом я делал глупости. Помогал революционерам в Южной Америке… Но здесь – совсем другое. Не по душе мне перспектива впасть в ступор, уподобившись остальным. Но не могу же я воевать против всего человечества. Тем более что и наука, и оружие в руках Совета.

– Не совсем, – сказала Бетья. – Феред вел журнал исследований, у меня осталась копия. Я пролила воду на оригинал, вот и пришлось переписывать. – Бетья схватила Доусона за руку. – Неужели вы ничего не можете сделать, С’ивен? Я буду помогать. Я хочу вернуть Фереда, даже если ради этого придется уничтожить Совет!

Вот что значит женщина! Судьба цивилизации, даже самого мира для нее ничто, если она хочет вернуть любимого человека. И все же… А что, если попробовать? Доусона охватило волнение.

– Пожалуй, это не такая уж фантастическая мысль, как я сперва подумал, – медленно произнес он. – Совет не ожидает нападения, а значит, внезапный coup d’état[19] мог бы завершиться успехом. Захватить правителей врасплох, арестовать до того, как они вызовут подмогу. Господи! Тогда я бы точно вывел всех вас из застоя! – рассуждал Доусон, сверкая глазами.

– Феред объяснял мне кое-что из своей теории…

– Мне он тоже о ней рассказывал. Принципы вибрации. Если нам удастся потихоньку изготовить оружие, а затем привлечь кое-кого на нашу сторону… Ведь нет ничего невозможного. – Доусон усмехнулся. – Давай-ка займемся планом.

Итак, дело пошло. В последующие дни заговорщики действовали быстро и тайно. Помогла репутация Доусона – «пустого прожигателя жизни». Поэтому он, как и прежде, предавался всевозможным развлечениям, не забывая, однако, уделять время и своему наставнику, который, как он полагал, мог контактировать с Советом. Вместе с тем времени для работы с Бетьей у него оставалось достаточно.

Все шло как по маслу, хотя, конечно, приходилось соблюдать определенную осторожность. Слово «конспирация» было давно забыто, не приходилось постоянно держаться начеку. И вскоре появились сторонники. Бетья вербовала их очень деликатно, а Доусон склонял на свою сторону скорее силой воли, нежели увещеваниями. В этом обществе мужчины были склонны подчиняться более сильному.

Несколько надежных людей – вот все, что требовалось Доусону. Наберись их больше, и может затесаться предатель.

И что самое важное: сторонниками Доусона стали в основном ученые.

Хотя всякий раз, когда у этих ученых возникала проблема, они бежали за помощью к Доусону. Это ему надоело, и он принялся прививать им нечто похожее на самостоятельность, опираясь на правила психологии: давал различные поручения и следил за их выполнением. Забавно было видеть, какую гордость и радость испытывали эти люди, когда справлялись со своей задачей.

Иногда Доусон спрашивал себя, зачем он это делает. Да, он симпатизирует Бетью и Фереду и хочет им помочь. Однако более всего его страшит смертельная опасность, которую таит в себе Совет. Доусон был почти уверен, что человечество опутано крепкой шелковой сетью, которая медленно, но неуклонно тащит его к упадку и гибели.

Почему это происходит?

Никто не мог ответить на сей вопрос. Каким образом тирания, основанная на выборности, поддерживает свое существование? Ведь это нарушает принципы политической логики, поскольку выборы здесь, насколько знал Доусон, всегда проходят честно и без случаев коррупции. Может быть, психику нового члена Совета меняют с помощью машин? Но каким образом?

Теперь,